Эту книгу посвящаю:

 Джессике, что любит сказки,

Энн, любившей их не меньше;

И Ди, услышавшей эту историю первой.

Глава первая

Мальчик, который выжил

     Мистер и миссис Дёрсли, обитатели дома №4 по Тисовой Аллее, всегда могли с гордостью заявить: «Мы абсолютно нормальные люди, и слава богу». Невозможно было заподозрить их в причастности к чему-то необычному или загадочному – они терпеть не могли подобной чепухи.

     Мистер Дёрсли возглавлял фирму «Граннингс», производившую дрели. Он был крупным, упитанным мужчиной, практически без шеи, но зато с очень пышными усами. Миссис Дёрсли была тощей и светловолосой, с шеей, напротив, почти вдвое длиннее обычного, что приходилось как нельзя кстати, – большую часть свободного времени эта дама проводила, шпионя за соседями из-за забора. У четы Дёрсли был маленький сын по имени Дадли, – родители считали его самым чудесным ребёнком на свете.

     У Дёрсли было всё, чего они только могли пожелать, – однако имелась у них и тайна, и больше всего они опасались, что рано или поздно её раскроют. Они бы не перенесли, узнай кто-нибудь о Поттерах. Миссис Поттер приходилась миссис Дёрсли родной сестрой, но они не виделись вот уже несколько лет; по правде говоря, миссис Дёрсли делала вид, будто у неё нет никакой сестры, поскольку та и её бестолковый муж были настолько «не-Дёрсли», насколько это вообще было возможно. При одной мысли, что скажут соседи, встретив Поттеров на Тисовой Аллее, супругов бросало в дрожь. Они знали, что у Поттеров тоже подрастал сын, но никогда его не видели. Этот мальчик был отличным предлогом, чтобы держаться от Поттеров подальше; ещё не хватало, чтобы их Дадли общался с такими детьми.

     Когда мистер и миссис Дёрсли проснулись серым, пасмурным утром вторника – дня, с которого начинается наша история, – ничто, в том числе и затянутое тучами небо за окном, не предвещало, что вскоре по всей стране произойдут странные, таинственные вещи. Мистер Дёрсли что-то напевал себе под нос, выбирая на работу наискучнейший из своих галстуков, а миссис Дёрсли радостно досказывала ему свежие сплетни,  силясь усадить орущего Дадли в высокий детский стульчик.

     Никто из них не заметил крупной неясыти, промелькнувшей за окном.

     В половине девятого мистер Дёрсли, захватив портфель, чмокнул миссис Дёрсли в щёчку и попытался поцеловать на прощание Дадли, но промахнулся, потому что сын в истерике швырялся в стены овсянкой.

     – Маленький разбойник, – посмеивался мистер Дёрсли, выходя из дома. Он сел в машину и задним ходом выехал на улицу.

     Первый знак того, что вокруг творится что-то странное, он заметил на повороте, – это была кошка, изучавшая карту. Мистер Дёрсли даже не сразу осознал, что именно только что увидел, – но затем резко обернулся взглянуть ещё раз. На углу Тисовой Аллеи сидела полосатая кошка, но никакой карты не было видно. Что это он выдумал? Должно быть, игра света. Мистер Дёрсли моргнул и уставился на кошку. Та буравила его пристальным взглядом. Направляясь вперёд по шоссе, мистер Дёрсли наблюдал за кошкой в зеркало заднего вида. Теперь она читала табличку с надписью «Тисовая Аллея» – то есть, смотрела на табличку; ведь кошки не способны изучать карты и читать. Мистер Дёрсли потряс головой и решительно выбросил из неё мысли о кошке. Вскоре он уже не думал ни о чём, кроме крупного заказа на дрели, на который в тот день очень рассчитывал.

     Однако на подъезде к городу кое-что заставило его забыть о своих дрелях. Стоя в привычной утренней пробке, мистер Дёрсли не мог не заметить, что вокруг полно странно одетых людей. Людей в плащах. Мистер Дёрсли на дух не переносил тех, кто носил такую нелепую одежду, – что только порой не напяливает на себя молодёжь! Вероятно, очередная дурацкая мода. Он забарабанил пальцами по рулю, и тут взгляд его упал на группу тех чудаков совсем рядом. Они взволнованно шептались о чём-то. Мистер Дёрсли пришёл в ярость, увидев, что двое из них вовсе не были молоды; да тот мужчина, кажется, даже старше него, а вырядился в изумрудно-зелёный плащ! Вот нахальство! Но потом мистера Дёрсли осенило, что, возможно, это была какая-то глупая акция, – очевидно, эти люди собирали пожертвования на что-то... да, наверняка так и есть.

     Движение возобновилось, и через несколько минут мистер Дёрсли прибыл на парковку фирмы «Граннингс», – его мысли вернулись к дрелям.

     В своём офисе на девятом этаже мистер Дёрсли всегда сидел спиной к окну. Если бы не это, в то утро ему, пожалуй, было бы непросто сконцентрироваться на работе. Он не видел сов, носящихся за окнами средь бела дня, но зато их видели прохожие на улицах. Они показывали пальцами и таращились, пооткрывав рты, на сов, одна за другой пролетавших над их головами. Большинство до этого не видело совы даже ночью. У мистера Дёрсли, впрочем, выдалось совершенно нормальное, не омрачаемое какими бы то ни было совами утро. Он наорал на пятерых подчинённых. Сделал парочку важных телефонных звонков и ещё немножко покричал. До обеда он пребывал в прекрасном настроении, пока не решил поразмять ноги и купить булочку в пекарне через дорогу.

     Мистер Дёрсли не вспоминал о людях в плащах до тех пор, пока не наткнулся на компанию этих самых личностей около булочной. Проходя мимо, он бросил на них сердитый взгляд. Непонятно почему, но рядом с ними ему становилось неловко. Эти тоже возбуждённо перешёптывались, и мистер Дёрсли не приметил ни одной жестянки для пожертвований.  Когда он, вцепившись в пакетик с большим пончиком, направлялся обратно, до него донеслось несколько слов из их разговора:

     – Да, верно, это Поттеры, как я слышал...

     – Да, их сын Гарри...

     Мистер Дёрсли застыл на месте. Его охватил ужас. Он оглянулся на шепчущихся, словно собираясь у них что-то спросить, но передумал.

     Он ринулся через дорогу и поспешил в офис, на ходу рявкнул секретарше не беспокоить его, схватил телефон и, уже почти закончив набирать домашний номер, внезапно остановился. Он положил трубку и пригладил усы, размышляя... нет, это глупость. Поттер – не такая уж редкая фамилия. Существует, скорее всего, множество людей по фамилии Поттер, у которых есть сын Гарри. Коли на то пошло, он даже не был уверен, что племянника зовут именно так. Ведь мистер Дёрсли даже и не видел мальчика. Может, он Харви. Или Гарольд. Ни к чему беспокоить миссис Дёрсли, – она и так всегда расстраивается при упоминании о сестре. Он не винил её – будь у него такая сестра... И всё же, все эти люди в плащах...

     В тот день ему было значительно труднее сосредоточиться на дрелях, и, собираясь домой в пять часов, он всё ещё был так встревожен, что столкнулся с кем-то, выходя на улицу.

     – Извините, – нехотя буркнул он старичку, поскольку тот споткнулся и едва не упал. Прошло несколько секунд, прежде чем мистер Дёрсли понял, что старик был облачён в фиолетовый плащ. Казалось, он вовсе не расстроился оттого, что чуть не растянулся во весь рост. Напротив, он широко улыбнулся и заверещал так, что прохожие начали оборачиваться:

     – Не извиняйтесь, дражайший мой, ничто сегодня не может огорчить меня! Радуйтесь же, ведь Сами-Знаете-Кого больше нет! Даже такие магглы, как вы, должны праздновать этот счастливый, счастливый день!

     После этих слов старик крепко обнял мистера Дёрсли за талию и ушёл прочь.

    Мистер Дёрсли буквально прирос к месту. Его только что обнял абсолютно незнакомый человек. Мало того, его обозвали магглом, – что бы это ни значило. Так и не оправившись от потрясения, он бросился к машине и помчался домой, надеясь, что попросту выдумал все эти странности, – чего с ним, кстати, раньше никогда не случалось, – он не одобрял буйное воображение.

    Первым, что мистер Дёрсли заметил, подъезжая к дому, – и это его отнюдь не обрадовало, – была полосатая кошка, которую он уже видел этим утром. Теперь она восседала на их садовой ограде. Было ясно, что это та самая кошка, – у неё были точно такие же отметины вокруг глаз.

    – Брысь! – прикрикнул мистер Дёрсли.

    Кошка не сдвинулась с места и строго воззрилась на мужчину. Разве нормальные кошки так себя ведут? Мистеру Дёрсли стало не по себе. Пытаясь взять себя в руки, он зашагал к дому, по-прежнему не собираясь ничего рассказывать жене.

    День миссис Дёрсли прошёл прекрасно. За ужином она подробнейшим образом рассказала мужу обо всех проблемах в отношениях госпожи-за-забором с её дочерью, а также то, что Дадли выучил новое слово: «Не-а!». Мистер Дёрсли старался вести себя естественно. Уложив Дадли спать, он вернулся в гостиную и как раз успел к последнему репортажу вечерних новостей:

    – И наконец, орнитологи по всей стране твердят о крайне необычном поведении сов. Хотя эти птицы охотятся ночью, и днём их едва ли можно встретить, сегодня были отмечены сотни случаев появления сов, летающих повсюду с самого рассвета. Эксперты пока не в состоянии объяснить, почему эти совы внезапно изменили своим биоритмам, – репортёр усмехнулся. – Более чем загадочно. А теперь Джим МакГаффин с прогнозом погоды. Ожидаются ли сегодня ещё ливни из сов, Джим?

    – Что ж, Тед, – отозвался метеоролог, – насчёт этого не уверен, но странно сегодня ведут себя не только совы. Очевидцы из таких далёких мест, как Кент, Йоркшир и Данди, звонили мне, чтобы сообщить, – вместо дождя, обещанного мной вчера, у них прошёл настоящий звездопад! Может, народ уже отмечает Ночь Фейерверков? Люди, рано, ещё целая неделя! Но уж эта ночь точно будет дождливой.

    Мистер Дёрсли замер в кресле. Звездопад над всей Британией? Совы средь бела дня? Таинственные личности в плащах повсюду? И все эти люди шепчутся, шепчутся о Поттерах...

    Миссис Дёрсли вошла в гостиную с двумя чашками чая. Молчать больше не было сил. Нужно рассказать ей. Мистер Дёрсли нервно прочистил горло:

    – Э-э... Петуния, дорогая, ты в последнее время ничего не слышала о своей сестре?

    Как он и ожидал, миссис Дёрсли была поражена и разозлена. В конце концов, они всегда притворялись, что её сестры не существует.

    – Нет, – отрезала она. – А что?

    – Всякую чепуху в новостях передают, – промямлил мистер Дёрсли. – Совы... падающие звёзды... и в городе сегодня было много странно одетых людей...

    – И? – перебила миссис Дёрсли.

    – Ну, я просто подумал... может быть, это как-то связано с людьми... ну, ты понимаешь... её круга.

    Миссис Дёрсли отхлебнула чая, поджав губы. Мистер Дёрсли в это время задумался, осмелится ли сказать ей, что слышал фамилию «Поттер». Решил, что не осмелится. Вместо этого он как можно непринуждённее осведомился:

    – Их сын, он ведь того же возраста, что Дадли?

    – Должно быть, так, – сдержанно ответила миссис Дёрсли.

    – А как бишь его? Не Говард, случайно?

    – Гарри. По-моему, мерзкое, простонародное имя.

    – Да-да, – с упавшим сердцем отозвался мистер Дёрсли. – Я с тобой полностью согласен.

   Больше он не заговаривал об этом; вскоре супруги поднялись наверх, в спальню. Пока жена была в ванной, мистер Дёрсли подкрался к окну и выглянул в сад. Кошка и не думала уйти. Она следила за Тисовой Аллеей, словно дожидалась чего-то.

    Мерещилось ли ему? Связано ли всё это с Поттерами? Если так... если обнаружится, что они были в родстве с двумя... вряд ли он сможет вынести это.

    Они улеглись в постель. Миссис Дёрсли уснула быстро, но мистер Дёрсли ещё долго  прокручивал в голове все события прошедшего дня. В конце концов, он успокоился тем, что, пусть даже Поттеры и были как-то замешаны в этой истории, – у них нет оснований беспокоить его с женой. Поттеры отлично знали, что они с Петунией думали о них и подобных им людях. Им с супругой нет никакого дела до всех этих странностей, – он зевнул и повернулся на бок, – их это не касается...

     Как же он ошибался.

    Мистер Дёрсли уже давно забылся тревожным сном, а кошка на ограде до сих пор не выказывала ни малейших признаков усталости. Она сидела неподвижно, словно статуя; её немигающий взгляд был направлен в сторону дальнего поворота Тисовой Аллеи. Она не обратила внимания ни на громко хлопнувшую дверь автомобиля на соседней улице, ни на двух сов, пронёсшихся над её головой. Уже приближалась полночь, когда кошка, наконец, пошевелилась.

   На том углу улицы, куда пристально смотрела кошка, появился человек, – так внезапно и бесшумно, будто вырос из-под земли. Кошка повела хвостом и сузила глаза.

    Таких людей никогда ещё не видели на Тисовой Аллее. Он был высок, худощав и очень стар, судя по серебристым волосам и бороде, которые он мог с лёгкостью заправить за пояс. Одет он был в лиловую мантию, край которой волочился по земле, и сапоги на каблуках с пряжками. Его ясные, ярко-голубые глаза сверкали за полукруглыми стёклами очков; нос его был очень длинен и крив, словно его ломали по крайней мере дважды. Звали этого человека – Альбус Дамблдор.

    Казалось, Альбус Дамблдор решительно не понимал, что на этой улице всё от его имени до сапог было совершенно не к месту. Он торопливо шарил в плаще, пытаясь что-то найти. Но, похоже, понял, что за ним следят, и внезапно поднял взгляд на кошку, всё ещё наблюдавшую за ним с другого конца улицы. Почему-то вид кошки позабавил его. Он усмехнулся и пробормотал:

     – Следовало догадаться.

    Наконец Дамблдор отыскал нужную ему вещь во внутреннем кармане мантии. Она напоминала серебряную зажигалку. Откинув крышку и подняв её повыше, он щёлкнул кремнём. Ближайший к нему фонарь погас с негромким хлопком. Щёлкнул ещё раз, – потух следующий. И так двенадцать раз он щёлкал гасилкой, пока единственным источником света на улице не остались два горящих уголька – глаза кошки. Выгляни в тот момент кто-нибудь из окна, он при всём желании не смог бы разглядеть, что происходит, – даже миссис Дёрсли с её превосходным зрением. Опустив гасилку в карман, Дамблдор направился к дому №4, где устроился на ограде рядом с кошкой. Не глядя на неё, секунду спустя он промолвил:

    – Не думал встретить вас здесь, профессор МакГонаголл.

   Он с улыбкой обернулся к кошке, но та исчезла. Вместо неё он улыбался женщине строгого вида в прямоугольных очках, точь-в-точь повторяющих отметины вокруг глаз кошки. Она была в плаще изумрудно-зелёного цвета. Её тёмные волосы были стянуты в тугой пучок. Дама была заметно раздражена.

    – Как вы догадались? – хмуро поинтересовалась она.

    – Моя дорогая профессор, я в жизни не видел кошки столь сурового вида.

   – Посуровеешь тут, проведя весь день на каменной ограде, – парировала профессор МакГонаголл.

    – Весь день? Когда же вы праздновали? По пути сюда я миновал, должно быть, дюжину банкетов и вечеринок.

    Профессор МакГонаголл сердито фыркнула.

   – О, разумеется, все веселятся, – возмущённо подтвердила она. – Казалось бы, им следовало бы быть чуточку осторожнее, но нет, – даже магглы заметили, что происходит нечто странное. Об этом говорили в их новостях, – она кивнула в сторону тёмного окна гостиной Дёрсли. – Я слышала. Стаи сов... звездопад... Что ж, они ведь не глупцы, какими их, похоже, считают. Они бы обязательно что-то заподозрили. Звездопад в Кенте! Наверняка дело рук Дедалуса Диггла. Он никогда не отличался особой сообразительностью.

    – Их трудно винить, – мягко возразил Дамблдор. – За последние одиннадцать лет у нас было очень мало поводов для веселья.

    – Я знаю, – недовольно буркнула профессор МакГонаголл, – но нельзя же терять голову. Люди ведут себя совершенно легкомысленно, средь бела дня разгуливают по улицам, не удосужившись даже одеться как магглы, и распространяют сплетни!

    Профессор покосилась на Дамблдора, словно надеялась что-то услышать от него в ответ, однако он промолчал, и она продолжила:

    – Будет просто чудесно, если магглы узнают о нашем существовании в тот самый день, когда, по слухам, Сами-Знаете-Кого, наконец, не стало. Ведь его действительно больше нет. Дамблдор?

    – Очевидно, так, – кивнул Дамблдор. –  Нам есть, чему радоваться. Не желаете ли лимонную дольку?

    – Что?

    – Лимонную дольку. Это такие маггловские сладости, лично мне очень нравятся.

    – Нет, спасибо, – холодно отказалась профессор МакГонаголл, – видно, этот момент казался ей совершенно неподходящим для поедания лимонных долек. – Как я уже сказала, даже если Сами-Знаете-Кого больше нет...

    – Моя дорогая профессор, неужели такой разумный человек, как вы, не может называть его по имени? Все эти «Сами-Знаете-Кто» – абсурд, одиннадцать лет я убеждал людей называть его настоящим именем – Волдеморт.

    Профессор МакГонаголл вздрогнула, однако Дамблдор, увлечённо отлепляя друг от друга две лимонные дольки, не заметил этого.

    – Если мы будем и дальше называть его «Сами-Знаете-Кто», только себя запутаем. Я никогда не видел причин бояться имени Волдеморта.

    – Я знаю, – раздражённо, и вместе с тем восхищённо ответила профессор МакГонаголл. – Но вы не такой, как все. Каждый знает, что вы – единственный, кого Сами-Знаете – ну хорошо, Волдеморт – всегда опасался.

    – Вы мне льстите, – спокойно отозвался Дамблдор. – Волдеморт обладал силой, которая мне всегда была неподвластна.

    – Только потому, что вы слишком... м-м... благородны, чтобы использовать её.

    – Какое счастье, что сейчас темно. Я не краснел так сильно с тех пор, как услышал от мадам Помфри, что ей нравятся мои меховые наушники.

   Профессор МакГонаголл искоса взглянула на Дамблдора и продолжила:

    – Совы – это ещё мелочи по сравнению с последними слухами. Вы знаете, о чём сейчас все твердят? О том, почему он исчез? О том, что наконец его остановило?

    Похоже, профессор МакГонаголл подвела разговор к той теме, что беспокоила её больше всего, ради которой она и провела целый день на холодной садовой ограде. Ни в обличье кошки, ни в обличье женщины она никогда ещё не буравила Дамблдора таким отчаянным взглядом, как сейчас. Было ясно – что бы «все» ни говорили, она не поверит, пока Дамблдор не подтвердит это. Впрочем, тот выбирал очередную дольку и не ответил.

    – Говорят, – с нажимом произнесла она, – что прошлой ночью он объявился в Годриковой Лощине. Чтобы найти Поттеров. И, по слухам, Лили и Джеймс Поттер, они... они... погибли.

    Дамблдор склонил голову. Профессор МакГонаголл ахнула:

    – Лили и Джеймс... Не может быть... Я так не хотела в это верить... Ох, Альбус...

    Дамблдор погладил её по плечу:

    – Я знаю... знаю... – сдавленно проговорил он.

    Профессор МакГонаголл дрожащим голосом продолжила:

    – Это ещё не всё. Говорят, он пытался убить их сына, Гарри. Но он... он не смог. Он не справился с маленьким мальчиком. Никто не знает, отчего это случилось, но, по слухам, когда Волдеморту не удалось убить Гарри Поттера, его дух ослаб... и поэтому он исчез.

    Дамблдор мрачно кивнул.

    – Это... это правда? – запнулась профессор МакГонаголл. – После всего, что он совершил... после стольких людей, убитых им... он не смог одолеть маленького ребёнка? Это просто поразительно... Из всех попыток остановить его... но как, во имя неба, Гарри удалось выжить?

    – Мы можем лишь гадать, – покачал головой Дамблдор. – Возможно, не узнаем никогда.

   Профессор МакГонаголл промокнула глаза кружевным платком. Дамблдор извлёк из кармана золотые часы и, взглянув на них, вздохнул. Это были очень необычные часы. У них было двенадцать стрелок, но ни одной цифры, – вместо них по кругу двигались крошечные планетки. Впрочем, должно быть, для Дамблдора это имело смысл, так как, опустив их обратно в карман, он чуть нахмурился:

    – Хагрид опаздывает. Кстати, это наверняка он рассказал вам, что я приду сюда?

    – Да, – подтвердила профессор МакГонаголл. – И  вы наверняка не расскажете мне, зачем вы пришли?

    – Я должен передать Гарри его дяде и тёте. Теперь они его единственные родственники.

    – Вы хотите сказать... вы, что, имеете в виду людей, которые живут здесь? – вскричала профессор МакГонаголл, вскакивая и указывая на дом №4. – Дамблдор, вы этого не сделаете. Я наблюдала за ними весь день. На свете нет больше людей, настолько непохожих на нас. А этот их сын, – я видела, как он пинал свою мать и орал, требуя конфет, пока они шли по улице. И Гарри Поттеру придётся жить здесь!

    – Для него это самое лучшее, – уверенно ответил Дамблдор. – Его дядя и тётя смогут рассказать ему всё, когда он подрастёт. Я написал им письмо.

    – Письмо? – слабым голосом повторила профессор МакГонаголл, вновь усаживаясь на ограду. – Дамблдор, неужели вы и впрямь думаете, что всё это можно объяснить в письме? Этим людям никогда не понять его. Мальчик станет знаменитостью, легендой, – не удивлюсь, если в будущем сегодняшний день назовут Днём Гарри Поттера, про Гарри напишут книги, каждый ребёнок в нашем мире будет знать его имя!

    – Вот именно, – подтвердил Дамблдор, серьёзно глядя на неё поверх очков. – И этого довольно, чтобы вскружить голову любому. Стать знаменитым прежде, чем научиться ходить и говорить! Из-за того, чего он даже не помнит! Разве вы не видите, насколько полезнее для него подрасти вдали от всего этого, пока он не будет готов это принять?

    Профессор МакГонаголл открыла было рот, собираясь возразить, но передумала и, сглотнув, согласилась:

    – Да, да... конечно, вы правы. Но как мальчик попадёт сюда, Дамблдор?

    Она внезапно окинула взглядом его плащ, словно подумала, что Дамблдор прячет Гарри под ним.

    – Его привезёт Хагрид.

    – Вы считаете, это – разумно – доверять Хагриду такое ответственное дело?

    – Я бы доверил Хагриду и свою жизнь, – отозвался Дамблдор.

    – Я не сомневаюсь в его душевных качествах, – нехотя пояснила профессор МакГонаголл. – Но вы ведь не станете отрицать, что он небрежен и склонен к... что это?

    Окружавшую их тишину нарушил громкий рокот. Пока они оглядывались по сторонам в поисках горящих фар, звук усиливался и, наконец, перерос в настоящий рёв; оба, подняв головы, взглянули на небо, и тут гигантский мотоцикл, появившись словно из ниоткуда, приземлился перед ними.

    Как ни огромен был мотоцикл – это было ничто по сравнению с человеком, сидевшим на нём. Ростом он был с двух обычных людей и, по меньшей мере, с пяти – в ширину. Вид великан имел довольно устрашающий, – длинные пряди чёрных кустистых волос и бороды скрывали большую часть лица; ладони его были размером с крышку мусорного бака каждая, а ступни ног в кожаных ботинках – с детёнышей дельфина. В громадных, мускулистых руках он держал свёрток из одеял.

    – Хагрид, – с облегчением промолвил Дамблдор. – Наконец-то. А откуда у тебя мотоцикл?

    – Одолжил, профессор Дамблдор, сэр, –  объяснил гигант, осторожно слезая на землю. – У молодого Сириуса Блэка. Я привёз егоо, сэр.

    – Не было никаких затруднений?

    – Нет, сэр, – дом уж лежал в руинах, но я успел его унести прежде, чем вокруг столпились магглы. Он заснул, када мы пролетали над Бристолем.

    Дамблдор и профессор МакГонаголл склонились над свёртком. В нём, едва видный из-под одеял, спал младенец. На лбу у него, под прядью чёрных волос, виднелся свежий порез причудливой формы, похожий на молнию.

    – Так вот куда?.. – прошептала профессор МакГонаголл.

    – Да, – кивнул Дамблдор. – Этот шрам останется у него на всю жизнь.

    – Вы разве не можете что-нибудь сделать с ним, Дамблдор?

    – Даже если бы мог, не стал бы. Шрамы могут быть очень даже полезны. У меня самого есть один – над левым коленом, так он полностью повторяет схему лондонского метро. Ну, давай его мне, Хагрид, нужно довести дело до конца.

    – Могу я... могу я попрощаться с ним, сэр? – попросил Хагрид. Он склонил к Гарри огромную, косматую голову и неуклюже поцеловал мальчика, уколов бородой. Внезапно великан взвыл, словно раненая собака.

    – Шшш! – прошипела профессор МакГонаголл. – Разбудишь магглов!

    – П-п-простите, – всхлипнул Хагрид, доставая большой, весь в пятнах, носовой платок и пряча в него лицо. Но я н-н-не могу этва вынести... Лили и Джеймс мертвы... И бедняжка Гарри остаётся с магглами...

    – Да, да, это ужасно, Хагрид, но всё же возьми себя в руки, не то нас заметят, – прошептала профессор МакГонаголл, осторожно похлопывая его по плечу; Дамблдор в это время переступил через низенькую садовую ограду и приблизился к входной двери. Он бережно опустил Гарри на крыльцо, вынул из кармана письмо, спрятал его между одеял и затем вернулся к остальным. С минуту они стояли, глядя на свёрток. Плечи Хагрида дрожали, профессор МакГонаголл отчаянно моргала, а обычный яркий блеск в глазах Дамблдора, казалось, внезапно пропал.

    – Что ж, – наконец произнёс Дамблдор, – вот и всё. Нам здесь больше нечего делать. Теперь лучше присоединиться к празднующим.

    – Да, – осипшим голосом отозвался Хагрид. – Я должен вернуть Сириусу Блэку его мотоцикл. Доб’ночи, профессор МакГонаголл. Профессор Дамблдор, сэр...

    Вытирая влажные глаза рукавом куртки, он вскочил на мотоцикл и завёл мотор; мотоцикл с рёвом поднялся в воздух и исчез в ночном небе.

    – Что ж, думаю, мы скоро увидимся, профессор МакГонаголл, – попрощался  Дамблдор, кивнув ей. В ответ профессор шмыгнула носом.

    Дамблдор развернулся и направился вдоль по улице. Дойдя до поворота, он остановился и вынул гасилку. Щелчок – и двенадцать шаров света вернулись в свои фонари. При их свете он разглядел, как полосатая кошка на другом конце улицы скользнула за угол. На пороге дома №4 виднелся маленький свёрток из одеял.

    – Удачи, Гарри, – прошептал Дамблдор. Он повернулся на каблуках и исчез, взмахнув плащом.

    Лёгкий ветерок шевелил листья живых изгородей на Тисовой Аллее, тихо и опрятно лежавшей под чернильно-синим небом. Гарри Поттер, не просыпаясь, перевернулся на бок в одеялах. Детская ручка накрыла конверт с письмом. Он спал, не зная ни о том, что особенный; ни о том, что знаменит; не зная, что через несколько часов его разбудит крик миссис Дёрсли, которая откроет дверь, чтобы выставить на крыльцо пустые бутылки из-под молока; не зная, что следующие несколько недель кузен Дадли будет щипать и тыкать его... Он не знал, что в то самое время люди по всей стране тайно встречались, поднимая стаканы в его честь, и вполголоса произносили:

    – За Гарри Поттера – за мальчика, который выжил!