Глава седьмая

Сортировочная Шляпа

    Дверь мгновенно распахнулась. На пороге стояла высокая темноволосая волшебница, облачённая в изумрудно-зелёную мантию. При одном взгляде на её суровое лицо Гарри решил: с ней лучше не пререкаться.

    – Пер'курсники, профессор МакГонаголл, – отчитался Хагрид.

    – Спасибо, Хагрид. Я их провожу.

    Она открыла дверь пошире. Вестибюль был таким просторным, что в нём с лёгкостью уместился бы весь дом Дёрсли. На каменных стенах плясали отсветы от горящих факелов, таких же, как в «Гринготтсе»; стены были так высоки, что едва можно было различить потолок; наверх вела величественная мраморная лестница.

    Следуя за профессором МакГонаголл, они пересекли холл, вымощенный каменными плитами. Слышен был гул сотен голосов, доносящийся из-за дверей справа, – похоже, все остальные уже собрались там, – но профессор МакГонаголл вывела первокурсников из вестибюля в небольшую пустую комнату. Они столпились там, держась намного ближе друг к другу, чем сделали бы в привычной обстановке, и нервно озирались по сторонам.

    – Добро пожаловать в Хогвартс, – поприветствовала их профессор МакГонаголл. – Скоро начнётся банкет в честь начала нового учебного года, но, прежде чем занять свои места в Большом Зале, вы будете распределены по разным колледжам. Сортировочная церемония очень важна: пока вы находитесь в стенах школы, колледж, по сути, является для вас второй семьёй. Вам предстоит заниматься вместе со своими однокурсниками, спать и проводить свободное время в общих спальнях и гостиных ваших колледжей.

    В Хогвартсе четыре колледжа: Гриффиндор, Хуфльпуф, Рейвенкло и Слизерин. У каждого из них крайне богатая история, и на каждом в своё время учились выдающиеся чародеи и колдуньи.  В Хогвартсе за ваши достижения колледж будет поощряться баллами; любое нарушение правил карается снятием баллов. В конце учебного года колледж, набравший наибольшее количество баллов, награждается почётным Кубком Школы. Искренне надеюсь, что каждый из вас станет надёжным подспорьем своего будущего колледжа.

    Сортировочная церемония начнётся через несколько минут, в присутствии всех остальных учеников и преподавателей. Рекомендую вам пока что привести себя в порядок.

    Её взгляд на мгновение задержался на плаще Невилла, застёгнутом под левым ухом, и на грязном носу Рона. Гарри судорожно попытался пригладить волосы.

    – Я вернусь, когда все будут готовы встретить вас, – сообщила профессор МакГонаголл. – Убедительная просьба не шуметь.

    Она вышла из комнаты. Гарри сглотнул.

    – А как именно нас будут сортировать по колледжам? – обратился он к Рону.

    – Наверное, придётся пройти какое-то испытание. Фред говорил, это ужасно больно, но, думаю, он просто пытался пошутить.

    У Гарри душа ушла в пятки. Испытание? На виду у всей школы? Но он же не имел ни малейшего понятия о магии, – и что же ему теперь делать? Он никак не ждал, что их станут проверять, едва они приедут в школу. Он с тревогой огляделся, – остальные тоже были в ужасе. Практически все молчали, за исключением Гермионы Грейнджер, – та шёпотом тараторила, сколько заклинаний она уже выучила, и гадала, которое из них ей понадобится. Гарри изо всех сил старался её не слушать. Он ещё никогда так не нервничал, никогда, даже когда ему пришлось нести Дёрсли записку из школы, – а в ней говорилось, что он каким-то образом перекрасил парик учительницы в синий цвет. В любой момент профессор МакГонаголл могла вернуться и повести его на позор.

    Внезапно произошло нечто, от чего он подскочил чуть ли не на целый фут, а ребята, стоявшие позади него, завопили.

    – Что за...

    Он, как и все остальные, чуть не задохнулся от потрясения. Десятка два привидений только что просочились в комнату сквозь заднюю стену. Жемчужно-белые, полупрозрачные, они плыли по комнате, беседуя и не обращая никакого внимания на первокурсников. Похоже, они о чём-то спорили. Приземистый, тучный монах говорил:

    – Как говорится, забудем и простим, нам следует дать ему ещё один шанс...

    – Мой дорогой Монах, разве мы не дали Брюзгу ровно столько шансов, сколько он заслужил? Он позорит всех нас, да он, по сути, вообще не является привидением... а вы что здесь делаете?

    Призрак в трико и жабо неожиданно заметил ребят.

    Никто не ответил.

    – Да это же первокурсники! – улыбнулся им Толстый Монах. – Ждёте сортировки, верно?

    Несколько человек молча кивнули.

    – Надеюсь увидеть вас в Хуфльпуфе! – пожелал Монах. – Я и сам там когда-то учился.

    – Не задерживайтесь, – произнёс резкий голос. – Церемония сортировки начнётся с минуты на минуту.

   Профессор МакГонаголл вернулась. Призраки один за другим выплыли из комнаты сквозь противоположную стену.

    – Так, теперь постройтесь, пожалуйста, в линию, – велела первокурсникам профессор МакГонаголл, – и следуйте за мной.

    Чувствуя, как ноги наливаются свинцом, Гарри встал в линию перед Роном, за мальчиком с волосами песочного цвета; они поплелись прочь из комнаты, пересекли вестибюль и через двойные двери прошли в Большой Зал.

    Гарри и представить себе не мог такого удивительного и потрясающе красивого места. Зал освещали тысячи и тысячи свечей, парящих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми уже сидели остальные ученики. Столы были уставлены сверкающими золотыми тарелками и кубками. Около дальней стены стоял такой же стол, за которым располагались учителя. Профессор МакГонаголл провела их туда, и они оказались лицом к другим ученикам, спиной к преподавательскому столу. К ним были обращены сотни лиц, в дрожащем свете свечей напоминающих бледные фонари. Среди учеников мелькали серебристые силуэты призраков. Гарри посмотрел вверх, – главным образом для того, чтобы избежать устремлённых на него взглядов; потолок был бархатисто-чёрным, усыпанным звёздами. Слышно было, как Гермиона шепчет:

    – Он так заколдован, чтобы выглядеть в точности как настоящее небо. Я читала об этом в книге «Хогвартс: История».

    Трудно было поверить в то, что здесь вообще есть потолок, и Большой Зал не располагается прямо под открытым небом.

    Гарри быстро перевёл взгляд на профессора МакГонаголл, – та молча поставила перед новичками четырёхногий табурет. На табурет она водрузила колдовскую островерхую шляпу: залатанную, потрёпанную и ужасно грязную. Тётя Петуния в жизни не позволила бы держать такую в доме.

    «Может, надо достать из неё кролика», подумал Гарри, уже на грани паники. Заметив, что все в зале пристально смотрят на шляпу, он тоже уставился на неё. На несколько секунд воцарилась полная тишина. Затем шляпа шевельнулась. У полы появилось отверстие наподобие рта, и шляпа запела:

 – Не спорю, некрасива я,

Но вид обманчив мой –

Умнее шляпы в мире нет,

Ручаюсь головой.

Пусть новомодны котелки,

Цилиндры – без заплат,

Но всё же не сравниться им

С разумнейшей из шляп.

Я по достоинствам твоим

И помыслам сужу,

Примерь меня; и в тот же миг

Я путь твой предскажу.

И колледж коль твой – Гриффиндор,

Ты мужествен и смел,

Ведь благородтвом Гриффиндор

Снискать почёт сумел.

Коль прямодушен, верен ты,

То в Хуфльпуф тебе –

Как на подбор, там все честны,

Настойчивы в труде.

А в древнем мудром Рейвенкло

Пытливый разум чтут;

Не по годам умен кто, тот

Отыщет там свой путь.

Иль станешь в Слизерине ты,

Быть может, «в доску свой» –

Там жаждут цели хитрецы

Достичь любой ценой.

Смелей же, надевай меня!

Бояться – ни к чему;

Безрука я, зато умна –

Тебя не подведу.

    Шляпа умолкла, и зал взорвался аплодисментами. Она поклонилась каждому из четырёх столов и вновь замерла.

    – Так нам нужно будет всего лишь примерить эту шляпу! – прошептал Рон Гарри. – Я убью Фреда, он-то мне заливал, что нам придётся бороться с троллем.

    Гарри вяло улыбнулся. Да, примерять шляпу было куда проще, чем колдовать; но ему всё равно было неуютно оттого, что все будут на них смотреть. К тому же, ему казалось, что Шляпа требует слишком многого, – сейчас он не чувствовал себя ни храбрым, ни особенно сообразительным, ни что там ещё. Вот упомяни Шляпа колледж для тех, кого от волнения мутило – это бы ему как раз подошло.

    Профессор МакГонаголл выступила вперёд с длинным свитком пергамента.

    – Я называю ваше имя, вы садитесь на табурет и надеваете Шляпу, – пояснила она. – Аббот, Ханна!

    Розовощёкая девочка с белокурыми хвостиками опасливо вышла из шеренги, надела Шляпу, которая сразу же съехала ей на глаза, и села. Короткая пауза, и...

    – ХУФЛЬПУФ! – возвестила Шляпа.

    За крайним справа столом раздались одобрительные крики и аплодисменты; Ханна направилась туда. Гарри заметил, как Толстый Монах радостно машет ей.

    – Боунз, Сьюзен!

    – ХУФЛЬПУФ! – вновь провозгласила Шляпа; Сьюзен поспешила к своему столу и устроилась рядом с Ханной.

    – Бут, Терри!

    – РЕЙВЕНКЛО!

   Теперь зааплодировали за вторым столом слева; кое-кто поднялся с места, чтобы пожать Терри руку.

    «Бруклхёрст, Мэнди» тоже отправилась за стол «Рейвенкло», но «Браун, Лаванда» первой оказалась в «Гриффиндоре», и крайний слева стол разразился приветственными криками; Гарри видел, как свистят роновы братья-близнецы .

    «Булстроуд, Милисенту» определили в «Слизерин». Возможно, у Гарри разыгралось воображение после всего, что он услышал об этом колледже, но слизеринцы казались ему неприятными людьми. Ему было уже по-настоящему плохо. Он вспомнил, как на уроках физкультуры в старой школе их распределяли по командам. Гарри всегда выбирали последним, – не потому, что плохо играл, – просто все хотели угодить ненавидевшему его Дадли.

    – Финч-Флетчли, Джастин!

    – ХУФЛЬПУФ!

    Гарри заметил, что иногда Шляпа сразу же выкрикивала название колледжа; но с некоторыми ребятами ей приходилось поразмышлять. Так, Шеймас Финниган, мальчик с шевелюрой песочного цвета, стоявший в шеренге рядом с Гарри, просидел на табурете почти что целую минуту, прежде чем Шляпа наконец отправила его в Гриффиндор.

    – Грейнджер, Гермиона!

    Гермиона чуть ли не бегом ринулась к табурету и нетерпеливо нахлобучила Шляпу.

    – ГРИФФИНДОР! – объявила Шляпа. Рон застонал.

    Внезапно Гарри, словно током, ударило мыслью (как обычно и бывает, когда сильно нервничаешь): что, если его вообще не определят ни в один из колледжей? Что, если он целую вечность просидит на этом табурете со съехавшей на глаза Шляпой, пока профессор МакГонаголл не сорвёт её с его головы и не скажет, что, должно быть, здесь какая-то ошибка, и ему лучше вернуться в поезд?

    Направляясь к табурету, Невилл Лонботтом, потерявший-жабу-мальчик, споткнулся и чуть не упал. Шляпе пришлось основательно поразмыслить. Когда же она наконец выкрикнула: «ГРИФФИНДОР!», Невилл, не сняв её, так и побежал к своему столу; под взрывы хохота ему пришлось вернуться и передать Шляпу «МакДугал, Морак».

    Малфой с важным видом выступил вперёд, когда прозвучало его имя, и его желание моментально осуществилось: едва коснувшись головы Малфоя, Шляпа завопила:

    – СЛИЗЕРИН!

    Малфой, явно довольный собой, присоединился к своим приятелям – Крэббу и Гойлу.

    Оставалось не так уж много ребят, ожидающих сортировки. «Мун»... «Нотт»... «Паркинсон»... потом пара девочек-близнецов – «Патил» и «Патил»... «Перкс, Салли-Энн»... и, наконец...

    – Поттер, Гарри!

    Гарри выступил вперед, и по всему залу внезапно зазвучал шёпот, словно тихое шипение пламени:

    – Она сказала, Поттер?

    – Тот самый Гарри Поттер?

    Последним, что увидел Гарри, перед тем, как Шляпа сползла ему на глаза, было множество ребят, – они вытягивали шеи, пытаясь разглядеть его получше. В следующий миг его взгляд уже упирался в чёрную изнанку Шляпы. Он ждал.

    – Хмм, – произнёс ему в ухо тихий голос. – Трудно. Очень трудно. Вижу, колоссальная отвага. К тому же, неплохой ум. Есть талант, ах, ну и конечно – жажда проявить себя... любопытно... Так куда же мне тебя определить?

    Гарри вцепился в края табурета и подумал: «Только не в Слизерин, не в Слизерин».

    – Не в Слизерин, да? – переспросил голос. – Ты уверен? Знаешь, ты можешь стать великим, у тебя есть все задатки, а Слизерин поможет тебе в этом, без сомнения... нет? Ну, если ты уверен... тогда, пожалуй, ГРИФФИНДОР!

    Последнее слово шляпа выкрикнула на весь зал. Гарри снял шляпу и на ватных ногах побрёл к столу Гриффиндора. Он испытывал такое облегчение оттого, что его всё же выбрали, и притом не отправили в Слизерин, что практически не замечал, что аплодировали ему громче всех. Перси-префект поднялся и энергично пожал ему руку, а близнецы Уизли вопили: «С нами Поттер! С нами Поттер!» Гарри сел напротив привидения в трико, которого видел совсем недавно. Призрак похлопал его по руке, – ощущение было странным, довольно неприятным, – как если бы кисть окунули в ведро с ледяной водой.

    Теперь ему был хорошо виден Главный Стол. С краю, ближе к Гарри, сидел Хагрид, – он уловил его взгляд и поднял вверх большие пальцы. Гарри улыбнулся в ответ. А в самом центре Главного Стола, в большом золочёном кресле, сидел Альбус Дамблдор. Гарри мигом узнал его, благодаря карточке из шоколадной лягушки. Серебристая шевелюра Дамблдора единственная во всём Зале сияла так же ярко, как и силуэты привидений. Гарри заметил и профессора Квиррелла, нервного молодого человека из «Дырявого котла». В фиолетовом тюрбане он выглядел довольно-таки специфически.

    Всего четверых ребят до сих пор не распределили. «Томас, Дин», темнокожий мальчик, ростом ещё выше Рона, присоединился к Гарри за гриффиндорским столом. «Тёрпин, Лиза» оказалась в Рейвенкло, и пришла очередь Рона. Лицо его было нежно-салатового оттенка. Гарри на удачу скрестил пальцы под столом, и в следующий миг шляпа провозгласила:

    – ГРИФФИНДОР!

    Гарри громко аплодировал вместе с остальными, пока Рон не плюхнулся рядом с ним.

    – Отлично, Рон, превосходно, – изрёк Перси, глядя на Рона поверх головы Гарри; в это время «Забини, Блейз» направился к столу Слизерина. Профессор МакГонаголл свернула свиток и убрала Сортировочную Шляпу.

    Гарри глянул в свою пока что пустую золотую тарелку. Только сейчас он понял, как сильно проголодался. Тыквенное печенье, казалось, осталось в далёком прошлом.

    Альбус Дамблдор поднялся на ноги. Он смотрел на учеников, сияя и приветственно раскрыв объятия, словно для него не было большей радости, чем видеть их всех здесь.

    – Добро пожаловать, – промолвил он. – Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем начнётся наш пир, я бы хотел сказать несколько слов. Олух! Плакса! Остаток! Уловка! Большое спасибо!

    Он сел. Все зааплодировали и одобрительно закричали. А Гарри не знал, смеяться или нет.

    – Он... он немного того? – неуверенно спросил он у Перси.

    – Того? – беззаботно переспросил Перси. – Он гений! Величайший чародей в мире! Но чуточку чокнутый, ты прав. Картошки, Гарри?

    У Гарри отвисла челюсть. Столы ломились от явств. Он никогда не видел столько своих любимых блюд сразу: ростбиф, жареные цыплята, свиные и бараньи отбивные, сосиски, бекон, стейк, жареная и вареная картошка, жаркое, йоркширский пудинг, горох, морковь, подлива, кетчуп и – непонятно почему – мятные леденцы.

    Дёрсли никогда не морили Гарри голодом, но и не давали ему съесть столько, сколько ему хотелось. А Дадли всегда забирал себе то, что любил Гарри, – даже если его самого от этого тошнило. Гарри наполнил тарелку, положив всего понемногу, не считая леденцов, и начал есть. Всё было ужасно вкусно.

    – Неплохо выглядит, – с грустью заметил призрак в трико, наблюдая, как Гарри режет стейк.

    – А почему вы...

    – Я не ем вот уже примерно пятьсот лет, – сообщил призрак. – Разумеется, мне это и не нужно, но, признаться, еды мне не хватает. Кстати, я ведь не представился? Сэр Николас де Мимси-Порпиньон к вашим услугам. Привидение башни Гриффиндора.

    – Я знаю, кто вы! – внезапно выпалил Рон. – Братья мне о вас рассказывали, – вы Почти Безголовый Ник!

    – Я бы всё же предпочёл, чтобы вы называли меня сэр Николас де Мимси... – чопорно завёл призрак, но тут его перебил Шеймас Финниган:

    – Почти Безголовый? Как можно быть почти безголовым?

    Сэр Николас был заметно раздражён, словно их беседа зашла совсем не туда, куда бы ему хотелось.

    – Например, так, – недовольно ответил он, потянув себя за левое ухо. Голова соскочила с шеи и откинулась на плечо, как будто была прикреплена на шарнире. Очевидно, кто-то пытался обезглавить сэра Николаса, но проделал это довольно топорно. Довольно глядя на их потрясённые лица, Почти Безголовый Ник водрузил голову на место, прокашлялся и продолжил:

    – Итак – новые гриффиндорцы! Надеюсь, вы поможете нам победить в межколледжном соревновании в этом году? Гриффиндор никогда так долго не оставался в проигрыше. Слизеринцам вот уже шестой год подряд достаётся Кубок! Кровавый Барон становится невыносим, – это привидение Слизерина.

   Гарри бросил взгляд на стол Слизерина и заметил там жутковатого вида привидение с пустым взглядом, мрачным лицом, в одеждах, покрытых пятнами серебристой крови. Он сидел справа от Малфоя, который, как не без удовольствия отметил Гарри, был не в восторге от такого соседства.

    – Почему он весь в крови? – с неподдельным интересом спросил Шеймас.

    – Я никогда не спрашивал, – деликатно ответил Почти Безголовый Ник.

    Когда все вволю наелись, остатки угощения исчезли с тарелок, и посуда вновь засияла первозданной чистотой. В следующий миг на них появился десерт. Мороженое всевозможных вкусов, яблочные пироги, торты с патокой, шоколадные эклеры и пончики с джемом, бисквиты со взбитыми сливками, клубника, желе, рисовый пудинг...

    Пока Гарри расправлялся с тортом с патокой, разговор зашёл об их семьях.

    – Лично я – полукровка, – признался Шеймас. – Мой папа – маггл. Мама не рассказывала ему, что она – колдунья, до самой свадьбы. Вот был ему сюрприз.

    Все рассмеялись.

    – А ты, Невилл? – поинтересовался Рон.

    – Ну, меня вырастила бабушка, а она колдунья, – начал Невилл, – но все мои родные сначала думали, что я самый настоящий маггл. Мой двоюродный дедушка Элджи пытался застать меня врасплох, чтобы заставить колдовать, – однажды он столкнул меня с причала в Блэкпуле, я чуть не утонул, – но ничего не получалось, пока мне не исполнилось восемь. Дедушка Элджи пришёл к нам в гости, взял меня за ноги и вывесил из окна наверху. А тут моя двоюродная бабушка Энид предложила ему меренгу, – и он меня случайно отпустил. Но я отскочил от земли и прыгнул из сада прямо на дорогу. Все были ужасно рады, бабушка даже расплакалась от счастья. Вы бы видели их лица, когда меня приняли в Хогвартс, – они-то думали, что во мне недостаточно магии. Дедушка Элджи на радостях подарил мне жабу.

    Сидевшие по другую руку от Гарри Гермиона и Перси Уизли обсуждали учёбу:

    – Я надеюсь, мы начнем заниматься как можно скорее, мы столькому должны научиться, особенно меня интересует трансфигурация, ну, знаешь, превращение предметов во что-нибудь другое, – но это, конечно, очень сложно...

    – Вы начнёте с основ, будете превращать спички в иголки и тому подобное...

    Согревшийся и сонный Гарри вновь взглянул на Главный Стол. Хагрид основательно отхлебнул из кубка. Профессор МакГонаголл беседовала с профессором Дамблдором. Профессор Квиррелл, в своём дурацком тюрбане, говорил с преподавателем с сальными чёрными волосами, крючковатым носом и землистым цветом лица.

    Все произошло в мгновение ока. Крючконосый преподаватель взглянул поверх тюрбана Квиррелла прямо в глаза Гарри, – и шрам на лбу пронзило острой, горячей болью.

    – Уй! – Гарри прижал ладонь ко лбу.

    – Что случилось? – встревожился Перси.

    – Н-ничего.

    Боль прошла так же неожиданно, как и началась. Сложнее было избавиться от ощущения, возникшего после взгляда учителя, – чувствовалось, что Гарри ему был глубоко неприятен.

    – А что за учитель разговаривает с профессором Квирреллом? – спросил он у Перси.

    – А, так ты уже знаешь Квиррелла? Неудивительно, что он так нервничает, – это же профессор Снейп. Преподаёт зельеварение, но всем известно, что он мечтает о должности Квиррелла. Знает чуть ли не всё о Тёмных Искусствах.

    Гарри какое-то время наблюдал за Снейпом, но тот больше не смотрел в его сторону.

    Наконец десерты тоже исчезли с тарелок, и профессор Дамблдор вновь поднялся на ноги. Зал умолк.

    – Гм – ещё несколько слов, поскольку теперь мы все наелись и напились. Перед началом учебного года я хочу сделать пару объявлений.

    Первокурсникам не следует забывать, что лес на территории школы является запретной зоной для всех учащихся. Некоторым старшекурсникам тоже не мешало бы это запомнить.

    Лучистые глаза Дамблдора сверкнули в направлении близнецов Уизли.

    – Также наш смотритель, мистер Филч, просил напомнить вам, что в коридорах, в перерывах между занятиями, запрещается использовать магию.

    Отбор в команды по квиддичу состоится на второй неделе семестра. Все желающие играть за свой колледж могут обратиться к мадам Фьюч.

    И наконец, я должен предупредить, что в этом году вход в правый коридор на третьем этаже нежелателен для всех, кто не хочет умереть крайне мучительной смертью.

    Гарри рассмеялся, но число таких же весельчаков оказалось в меньшинстве.

    – Он ведь шутит? – пробормотал он, обращаясь к Перси.

    – Да похоже, что нет, – ответил Перси, сдвинув брови и пристально глядя на Дамблдора. Странно вообще-то, обычно он объясняет, почему нам запрещено куда-то ходить, – в лесу, например, полно опасных тварей, это всем известно. Уж нам, префектам, мог бы и сказать.

    – А сейчас, прежде чем отправиться в постель, давайте споём школьный гимн! – воскликнул Дамблдор. Гарри заметил, что на лицах учителей застыли какие-то странные улыбки.

    Дамблдор легонько тряхнул палочкой, словно прогонял с неё муху, и из палочки вылетела длинная золотая лента; она повисла высоко в воздухе над столами и, извиваясь, словно змея, сложилась в слова.

    – Каждый поёт на свой любимый мотив, – объявил Дамблдор. – И – поехали!

    И вся школа затянула:

–  Хогвартс, Хогвартс, Хогги-Варти-Хогвартс,

Знаний дай ты нам,

Юным сорванцам, а также

Дряхлым старикам,

Нам бы головы в порядок

Привести уже пора;

Пусто в них день сотый кряду,

Только мусора гора.

Обучай нас тем наукам,

Что полезны нам в житье,

И зубрить, не зная скуки,

Обещаем мы тебе.

   Все закончили петь в разное время. В конце концов, остались лишь близнецы Уизли, растягивающие слова на манер похоронного марша. Дамблдор до последнего дирижировал им волшебной палочкой, а когда они умолкли, аплодировал громче всех.

    – Ах, музыка, – негромко произнёс он, утирая глаза. – Магия, затмевающая всё, что мы здесь делаем! Ну что ж, а теперь пора спать. Бегом – марш!

    Гриффиндорцы-первокурсники последовали за Перси; протиснувшись мимо оживлённо болтающих студентов, они вышли из Большого Зала и поднялись по мраморной лестнице. Ноги у Гарри просто отваливались, но теперь уже потому, что он наелся до отвала и сильно устал. Он до того хотел спать, что почти не удивлялся тому, что люди на портретах, висящих в коридорах, перешёптывались и показывали на них пальцами; или тому, что Перси дважды провёл их через двери, скрытые отодвигающимися панелями и гобеленом. Они преодолели ещё несколько лестниц, зевая и еле волоча ноги; Гарри как раз начал гадать, долго ли им ещё идти, когда остальные внезапно остановились.

    В воздухе висели костыли, и, стоило Перси шагнуть вперёд, они начали кидаться на него.

    – Брюзг, – шёпотом объяснил Перси. – Полтергейст. Брюзг, покажись! – повысил он голос.

    В ответ послышался оглушительный звук, в лучшем случае похожий то, как из воздушного шара выходит воздух.

    – Мне пойти к Кровавому Барону?

    Раздался хлопок, и перед ними появился человечек со злобными тёмными глазами и широким ртом; он висел в воздухе, сложив ноги по-турецки и держа в охапке костыли.

    – О-о-о! – ехидно захихикал он. – Первокурсниськи! Вот потеха!

    Он внезапно спикировал на них; все пригнулись.

    – Уйди, Брюзг, иначе Барон об этом узнает, я не шучу! – рявкнул Перси.

    Брюзг высунул язык и исчез, уронив костыли на голову Невиллу. Было слышно, как полтергейст несётся прочь, на лету барабаня по рыцарским доспехам, стоявшим в коридоре.

    – Вам лучше остерегаться Брюзга, – предупредил Перси, когда они отправились дальше. – Единственный, кто может его контролировать – это Кровавый Барон, а так Брюзгу наплевать даже на нас, префектов. Ну, вот мы и пришли.

    В самом конце коридора висел портрет очень полной дамы в шёлковом розовом платье.

    – Пароль? – потребовала она.

    – Капут Драконис, – ответил Перси; портрет повернулся вбок, открывая круглое отверстие в стене. Они протиснулись внутрь – Невиллу понадобилась помощь – и оказались в общей гостиной Гриффиндора – уютной, круглой комнате, уставленной мягкими креслами.

    Перси указал девочкам на дверь, ведущую в их спальню; мальчики вошли в другую дверь. Взобравшись по винтовой лестнице, – похоже, здесь была одна из башен, – они наконец-то обнаружили свои постели: пять кроватей на четырёх столбиках, занавешенные бордовыми бархатными шторами. Их чемоданы уже принесли сюда. Слишком уставшие, чтобы разговаривать, они натянули пижамы и рухнули в кровати.

    – Классно поели, да? – услышал Гарри приглушённое пологом бормотание Рона. – Уйди, Корыстик! Он жуёт мои простыни.

   Гарри хотел спросить Рона, попробовал ли тот торт с патокой, но почти мгновенно уснул.

    Гарри, должно быть, слегка переел, потому что в ту ночь ему приснился весьма странный сон. На нём был тюрбан профессора Квиррелла, говоривший с ним и твердивший, что Гарри должен немедленно перевестись в Слизерин, поскольку так ему предначертано судьбой. Гарри заявил тюрбану, что ни за что не перейдёт в Слизерин; тюрбан становился всё тяжелее; Гарри попытался снять его, но он больно сдавил голову; появился Малфой, насмехавшийся над безуспешными попытками Гарри снять тюрбан; потом Малфой превратился в крючконосого преподавателя, Снейпа, чей смех стал высоким и холодным; вспышка зелёного света, – и Гарри проснулся в холодном поту; его колотила дрожь.

    Он перевернулся на другой бок и снова крепко уснул, – следующим утром он уже не вспомнил об этом сне.